Как могут развиваться события на Ближнем Востоке и Северном Кавказе, ожидается ли поворот ситуации в лучшую сторону, и какое возымеет влияние на Грузию существующее там положение, на эти и другие вопросы «Версия» беседовала с бывшим министром иностранных дел Грузии, директором Центра стратегических исследований Ираклием Менагаришвили.
По мнению части экспертов, события на Ближнем Востоке идут по написанному в Вашингтоне сценарию. Согласны ли вы с этим мнением?
Процессы на Ближнем Востоке пока не стали предметом серьезного аналитического обсуждения, так как они еще не завершились. Многое пишется, но это т.н. ньюсы, и комментарии по ним. Тому, почему случилось так, что начатые в Йемене процессы перекинулись почти на весь арабский восток, требуется глубокий анализ, и я убежден, совсем скоро появятся богатые аналитические материалы вокруг этого вопроса. Я говорю об этом, поскольку скороспелые заключения часто просто ошибочны. Относительно американского сценария, откровенно говоря, основания для подобного заявления не вижу, так как помимо того, что демократия является осью западных ценностей, США давно объявили своим внешним приоритетом поддержку демократических процессов. Пока в существующих с арабским востоком событиях такого типа американское отношение не дает никаких других аргументов. Скажу больше, превосходно известно, какое было у американского истеблишмента запутанное отношение, например, к тому же Мубараку, или в связи с Бэн Али. Это люди, которые на арабском востоке поддерживали политику Запада, и сомнительно, чтобы по каким то соображениям они противостояли им.
Как полагаете, почему НАТО и Европа не до конца разделили позиции Америки в вопросах Ливии, пусть даже в вопросе воздушной блокады, не говоря ни о чем другом?
Это и не удивительно, так как там пока еще не до конца все ясно. Хедлайны, появившиеся в СМИ о том, что оппозиция достигла определенных успехов, еще не означают, что ситуация там однозначно прояснилась. Но для определенной гуманитарной интервенции условия там созревают с довольно большой скоростью. В свое время Муаммар Каддафи не гнушался распорядиться о проведении террористического акта. Это личность, которая не отступит от использования любого пути. То, что он делает сейчас, то есть, воздушные удары и т.д., видимо, является только частью имеющегося в его руках арсенала. Распространилась информация, что подразделения специального назначения Америки и Великобритании уже находятся на территории Ливии. Они стараются обнаружить те резервы химического оружия, которые, несмотря на обязательство Муаммара Каддафи уничтожить оружия массового поражения всех типов, у него пока имеются в достатке для того, чтобы устроить невообразимые бедствия. Речь о тоннах зарина и других отравляющих веществ. Так что, помимо эвакуации собственных граждан, шаги, сделанные Западом, странами НАТО, преследуют целью превенцию именно самых худших сценариев. Бесспорно, что Муаммар Каддафи, начиная от совершенных им деяний, и завершая той идеологией (зелеными книгами), которой он известен, крайнее проявление даже для тех арабских стран, где авторитарные режимы, и действует закон шариата. Поэтому совсем не удивительно, что он был одним из ближайших персон в арабском мире для бывшего Советского Союза. К сожалению, не стоит удивляться и тому, что он являлся приближенным лицом для России, и в постсоветском пространстве своим лучшим другом называл Лукашенко (президента Беларуси).
Однако, Лукашенко отрицает это, но к чему приписать, что и Москва фактически отреклась от Ливии, и Сергей Лавров даже назвал Муаммара Каддафи политическим трупом?
Любая страна, внешняя политика которой строится на принципах т.н. реальной политики, признает дружбу до тех пор, пока этот друг реально контролирует ситуацию. Даже там увидели, что у этого режима нет перспективы, и постарались как можно быстрее дистанцироваться от него, как от одиозного явления. Но, не дай Бог, чтобы ситуация изменилась, поскольку никто не знает, какое заявление будет сделано в последующем. Хочу отметить подчеркнуто один момент. Это может банально звучать, но это та реальность, которую непременно надо иметь в виду во время обсуждения данной ситуации. Еще раз хочу повторить, что наша беседа пока не может иметь претензию глубинного анализа, так как ситуация должна стать объектом многих наблюдений и реального анализа. В связи с прогнозированием я бы особо подчеркнул два момента. Первое, это чрезвычайно специфичное культурное пространство. Поэтому когда мы говорим о низложении авторитарного режима, это вовсе не означает, что тут речь идет о несомненной победе западной системы ценностей. Трудно сказать, что и как там будет. Второе, что особо осложняет ситуацию, это исламский фактор, который в последнее время проявляется в виде радикального экстремизма, и в случае устранения этих режимов ему будет открыт путь. Неспроста господин Каддафи вину за происходящие в Ливии события возлагает на Запад, и за одно называет и Аль Каиду. Это потому, что знает, для мира Аль Каида не меньшее зло, чем режим самого Каддафи. Между тем, он в этом не ошибается. В подобной ситуации приход к власти экстремальных сил никак не исключается. Поэтому это делает еще более сложным политический ландшафт, как в общем для анализа, так и для прогнозов, и что важнее, усложняет также и политическую задачу миру и Западу. Целью является не только лишь избавление от одного тирана. Крайне важно, кто его сменит. К сожалению, может сменить худший. Это та реальность, которая является сегодня очевидной опасностью на арабском востоке.
Известно, что в странах, где, так сказать, пылает этот огонь, оппозиция фактически не существует, к чему это приписать?
Там не существует оппозиции в западном понимании. В основном есть диссидентские, или диссидентствующие политические фигуры, большинство которых находятся за пределами этих государств, и оттуда критикуют существующий режим. Такое как раз характерно для авторитарного и диктаторского режимов.
Растет ареал массовых протестных выступлений. Насколько ожидается их перемещение на Кавказ?
Да, фактически это по соседству. А теперь касательно Кавказа и других регионов. Что объединяет страны, которые сейчас объяты пламенем подобных революционных перемен? Это структуры, основанные на личностный авторитет и политическую силу. Здесь стабильность, основанная на балансе между т.н. демократическими, т.е. развитыми демократическими институтами, не является основой мира. К сожалению, постсоветское пространство, и в том числе Южный Кавказ, включая Грузию, в определенной мере похож на ситуацию там. Тут во всех странах в большей или меньшей дозе гарантом стабильности является крепкая рука сильного волевого лидера, а не естественно установленный между демократическими институтами баланс. Полагаю, что это должны учесть все, кто старается провести параллели между арабскими странами и постсоветским пространством, в частности, с Южным Кавказом, или напротив, отрицает всякие параллели. Лично я полагаю, что именно в этом та параллель, которая не должна остаться вне нашего внимания, когда наш регион, в том числе и Грузия, обсуждает политическую динамику и перспективу.
Что бы Вы сказали о Северном Кавказе?
С одной стороны, там религиозный фактор, который все больше охватывае подобные процессы. Всеобще известно, что и этнический сепаратизм там уже давно сменил фундаментальный ислам. Их также называют ваххабитами. Это радикальный ислам, который создает основу экстремистским проявлениям, и идущая там сегодня война фактически на этом и основана.
Радикальный ислам ведь экспортировался как раз из арабских стран?
Идеологически я с вами согласен, но когда пытаются оценить ситуацию на Северном Кавказе, в последнее время большинство экспертов признают, и проведенное нами в нашем Центре определенное исследование подтверждает, что полыхающее там пламя уже не нуждается в поставке «горючего» из заграницы. В достатке «горючего» я подразумеваю как идеологические, так и человеческие, экономические и финансовые ресурсы, которые он уже находит в самой России. Ко всему добавляется и то, что это часть России, где, если можно так сказать, музыку заказывает то же авторитарное руководство. Конституция, правда, не нарушалась, однако это тот случай, когда под предлогом защиты конституции осуществляется авторитарное правление огромной страны, у которой множество проблем и вызовов. В том числе, на соседнем с нами Северном Кавказе.
Исходя из тех вызовов, которые существуют у Кремля на Северном Кавказе, возможно ли, что Москва изменит политику и повернется лицом к Грузии, поскольку является известным фактом, что исторически Северный Кавказ всегда регулировался Грузией?
В рекомендациях, сформированных в результате исследований нашего Центра, мы записали, что стабильность именно здесь, на Кавказе, может быть основным вопросом позитивной повестки дня сотрудничества двух соседних стран. Если подойти с рациональной точки зрения, это в прямых интересах России. Прискорбно, что такой рациональный подход внешней политике России давно уже не свойствен, и на переднюю позицию выдвинуто несколько других мотивов. Поэтому если подойти с чисто прагматической точки зрения, в ближайшем будущем перспективы предложения и осуществления такого сотрудничества не видно, и это стоит сожаления.
Какие прогнозы делает ваш Центр в связи с протекающими на Ближнем Востоке и непосредственно на Северном Кавказе событиями. Когда все это завершится?
Трудно сказать. Мы редко делаем прогнозы. Перспектива арабского востока пока сложная, и совершенно туманная. Еще раз говорю: смещение одного тирана пока еще ничего не значит. Там может появиться структура хуже ныне существующей. Пока для аналитиков время только для наблюдений, а не анализа. На Северном Кавказе, например, можно сделать определенный прогноз. Исходя из тех тенденций, которые там развиваются, и наблюдая за политикой, которую осуществляет центр, ситуация там идет к отягчению. Во всяком случае, в короткой и среднесрочной перспективе не видно никаких признаков оздоровления ситуации и стабильности.
Как все это отразится на Грузии?
Это негативно будет влиять на безопасность Грузии, на внутреннее и внешнее политическое пространство. Вовсе не хочу, чтобы сказанное мной считалось каким-то апокалиптическим предсказанием, однако нет какого-либо признака того, чтобы сказать, будто на Кавказе ситуация в ближайшем будущем может измениться в направлении большей стабильности, это просто провокация.
